Честь Воина [CИ] - Вита Алая

выпить силу девушки, выпить до конца! Где-то на краю сознания Клед содрогнулся, но слишком поздно. Бог овладел им разве что слегка иначе, чем Оступающейся, распростёртой на Дольмене.

И в следующий час, повинуясь Его импульсам, проводник дразнил, скользил, поддевал, втыкал, бурил, тряс, пинал, натягивал, долбил извивавшуюся жертву, которая приглушённо мычала и кричала, дёргалась и дрожала, а разрядка всё не наступала ни у него, ни у неё. Потому что она сопротивлялась где-то в душе, желая оставить немного себя себе, а надо было отдаться полностью. Клед не мог бы сказать, как понял это. Не он это понял, а тот, кто двигал им сейчас.

В конце концов Зверь или Бог пошли так таранить, что Кледу-наблюдателю казалось — там внутри всё должно порваться, а может, и не только у девушки… Он сам уж, кажется, рычал, ревел и брызгал слюной, потеряв человеческий облик, когда вдруг наконец женщина сдалась. И в тот же миг взорвалась одной жуткой конвульсией, от которой выгнулась, словно в приступе падучей.

Клед ощутил, как вся её сила буквально впиталась в его… нет, в жезл божества, чьим проводником он выступал. Он даже испугался, что обмякшая Оступающаяся лишилась жизни, а не только чувств. Но в следующую секунду вся эта сила хлынула в неё назад, окрасившись в какие-то другие, более мрачные и острые тона. Так что стало ясно на уровне ощущений всё то, что пыталась описать некогда Абель: как и почему зашедшим далеко уже не интересно иначе. А в следующий миг и его настигла, наконец, сокрушительная волна разрядки, от которой парень лишился чувств, завалившись на спину.

Очнулся Клед, уже вполне чувствуя себя собой. Даже обозначились какие-то пока смутные реакции на происшедшее. Но он был слишком опустошён, чтобы пытаться это оценить.

Первым делом он с опаской осмотрел своё естество, опасаясь кровавых ссадин, но там всё было в жиру — видимо, девушку подготовили, когда привязывали. Встав, обнаружил, что поджилки трясутся. Осторожно оделся, подошёл к Мире, заглянул сначала назад: как ни странно, крови не было тоже. И слава богам. Потом обошёл Дольмен, чтобы посмотреть в лицо. Девушка приоткрыла один глаз и слабо улыбнулась, давая понять, что цела. Сделала робкую попытку пошевелить рукой, но та бессильно упала вдоль камня.

Клед отстегнул ремни, привязывавшие Миру к Дольмену, кое-как накинул на неё лежавшую рядом одежду, заметив проступивший на груди ярко-алый цветок папавы, подхватил свежеиспечённую Отступающую на руки и неверным шагом вынес из башни, где их встретила Жани и несколько других девушек, забравших товарку домой.

Его же Ларис проводил в казарму, заставил выпить «солнышко», и как только голова Кледа коснулась подушки, он отключился до следующего полудня.

* * *

Посвящение Оступающихся в Отступающих пришлось повторить ещё дважды с интервалом в несколько дней, в течение которых парня усиленно кормили пять раз в день в офицерской столовой, пичкая всякими вкусностями, о существовании которых он с детства успел забыть, а то и вовсе не знал: масляные пироги, красная рыба, сушёные южные фрукты, мёд, дичь, печёночные паштеты, мягкий сыр, моллюски в пряных соусах, диковинные ароматные орехи, отборное густое вино… С едой возвращалась воля к жизни, с ней — чувства, а с ними — отторжение происходящего.

По первому разу, с Мирой, впечатления были ещё приглушённые. Неска — из тех, с кем контакт был похуже и в бытность Когтем — сопротивлялась дольше, от чего и сам Клед-наблюдатель с трудом подавлял порывы помешать действующей сквозь него Силе. Процесс был более жестоким и мучительным, у девушки остались разрывы. А на груди появилось соцветие злючки.

Наречённый был твёрдо намерен отказаться от дальнейшего участия в посвящениях, но ещё на один раз его упросила Жани, которую вызвал Скимитар, не сумев продавить волю подчинённого. И той пришлось применить все свои чары, чтобы парень «сжалился» над третьей «малышкой», Лерой, не отдав её в более грубые лапы. Клед крайне сомневался в том, что его личность как-то смягчает ритуал, но эту Оступающуюся он помнил как одну из самых чутких: она легко возбуждалась и так же быстро остывала, не упорствуя, если что-то не ладилось. Скрепя сердце, он согласился — железно в последний раз.

К счастью, Лера и поддалась легче других — стоило прорычать ей сквозь Зверя и Бога: «Отдайся целиком!». Оба человека ушли из башни достаточно твёрдым шагом. На груди у девушки выросла королева цветников — нежно-розовая трианта. Но тем гаже осталось послевкусие при мысли о том, что столь отзывчивое создание можно было толкнуть и на другой путь — не такой мрачный, пропитанный неутолимой похотью, которую проводник с каждым разом всё лучше ощущал в том, кто двигал им во время посвящения.

Каково же было удивление Кледа, когда во время пиршества по случаю завершения испытаний, другой Наречённый принялся похваляться своим участием в ритуале, преклоняясь перед Силой, которая вела его, и желая всегда быть таким! Нет, определённо, как ни старались Ладони воспитать Когтей одинаково, видимо, у каждого были свои склонности души, отличавшие некоторых, как день и ночь.

На самом деле, переживания Кледа так и остались притуплёнными, словно кто-то наложил на сердце толстый слой холодящей мази для ран. Определить однозначно своё отношение к происшедшему он не мог: какая-то его часть восхищалась вкушённой тогда непоколебимой уверенностью и безграничной властью, другая возмущалась насилием — как своим, так и над собой, а третья испытывала отвращение к первым двум за слабость.

Наверняка парень знал только, что больше никогда и ни за что не хотел участвовать в подобном. Ему казалось, позволь он себе ещё хоть раз посодействовать этому Богу-Разрушителю, Тёмной Матери или кто там в него вселялся, в подчинении других, душа его не выдержит и рассыплется на части. И неважно, что девушки шли на это добровольно — на самом деле они не представляли, на что именно. А он теперь знал. Описать бы не смог, но даже врагу не пожелал бы. Честнее убить.

Вот почему Наречённый так стремился на Вольницу, что чуть не забыл позаботиться об экипировке, которая требовалась ему, чтобы выполнить долг чести перед родом. В данный момент у него и по этому поводу не осталось того запала, который заставлял так упорно тренироваться в Ладонях и сражаться на границе. Только клятва толкала Кледа к цели. Но сначала он хотел посетить родовой замок — в надежде, что чувства снова оживут, пусть и через боль.

Опомнившись, Клед нашёл ростовщика и сменял два слитка серебра на деньги. Нужно было закупить